Кровавый поцелуй. Как  Киев стал центром заговора против И. Броз Тито

Историк, публицист, журналист и медиаменеджер Алексей Мустафин специально для kyiv24.news рассуждает, чего стоила коммунистическая «дружба», за фасадом которой скрывались происки, заговоры и попытки подставить друг друга, пишет НПП КРАКОВ.

Советский глава Леонид Брежнев очень любил целоваться со своими иностранными собеседниками. И если руководители западных правительств еще могли как-то ускользнуть из его объятий, коммунистическим вожакам – которых он прижимал к сердцу как «друзей и братьев» – отказаться было труднее.

Говорят, что именно поэтому кубинский лидер Фидель Кастро пытался при встрече с Брежневым не вынимать изо рта сигару. А вот президент Югославии Иосиф Броз Тито пострадал – поцелуй советского генсека был таким страстным, что с губы визави начала сочиться кровь.

Впрочем, у Тито отношения с Москвой вообще складывались тяжело. По крайней мере, со времени завершения второй мировой. Первый звонок раздался, когда югославские чиновники, не имея на самом деле никаких далеко идущих намерений, пожаловались на «не совсем нравственное» поведение советских солдат на территории, освобожденных от немецких оккупантов.

Сталин в ответ устроил им показательную «выволочку» за дискредитацию «армии-освободительницы». С этого момента любой шаг Белграда, не согласованный (а иногда даже согласованный) с Москвой, вызывал у руководителей СССР раздражение. Особенно когда Тито начал претендовать на роль объединителя Балкан (под своей эгидой, конечно) и самостоятельного идеолога. Для Сталина это было уже слишком. В построенной им мировой коммунистической системе лидером мог быть только один Иосиф.

В 1948 году Сталин вызвал глав Югославии на «совещание коммунистических партий», которое планировал провести на юге Украины, а когда те отказались – управляемое Москвой «Коммунистическое Информбюро» призвало югославских коммунистов «заставить своих нынешних руководителей открыто и честно признать свои ошибки, порвать с национализмом, вернуться к интернационализму и всячески укреплять единый социалистический фронт», а если те на это не пойдут – «изменить их и выдвинуть новое интернационалистское руководство КПЮ».

Может быть, в Кремле рассчитывали на послушание воспитанных ими коммунистических функционеров. Но они остались лояльны Тито. Тогда СССР разорвало с Югославией не только партийные, но и дипломатические отношения.

Вчерашние союзники были объявлены “агентами империалистических разведок”. Для отстранения их от власти почти открыто начали готовить вооруженную интервенцию – которую по плану должно было поддержать организованное извне подполье. Советская пропаганда, а за ней и пропаганда сателлитов СССР позорили Тито, не жалея слов и красок.

Дошло даже до подготовки покушения на югославского лидера – известный позже «историк в штатском» Иосиф Григулевич отправился в Белград как посол Коста-Рики. С задачей инфицировать Тито легочной чумой.

Впрочем, ответ Тито не заставил себя ждать. К тому же она была полностью в сталинском духе. В Югославии репрессировали, хватали и отправляли в лагерь на острове Голый Оток всех, кто хотя бы мог сотрудничать с советскими спецслужбами, просто симпатиков Советского Союза или России и идейных сталинистов. Последние имели, так сказать, на собственной коже ощутить методы борьбы с несогласными, отработанные в воспетом ими СССР.

Правда, некоторым из тех, кто сохранял лояльность к Москве, удалось выбраться из Югославии (иногда уже после пыток и издевательств в заключении). Меньше их часть попала на Запад, большая – в страны советского блока (в частности Албании и Румынии) и самого СССР. Из эмигрантов торопливо начали лепить «антититовскую» сеть – политическую, пропагандистскую и разведывательную.

Впрочем, конфликт, достигший апогея в начале 50-х годов XX века, сразу сошел на нет после смерти Сталина. Новым советским руководителям даже пришлось – почти беспрецедентный случай – извиняться перед Белградом.

Сначала, правда, вину пытались переложить на расстрелянного на тот момент Лаврентия Берия, объявленного британским и азербайджанским (время независимости этой страны) шпионом. Однако «Коммунистическое информбюро», запятнанное кампанией против Белграда, в конце концов ликвидировали. Более того – конфликт с Югославией стал одним из упреков в адрес Сталина, которые прозвучали из уст Никиты Хрущева на XX съезде КПСС.

Распустили и зарубежные антититовские организации. Впрочем, на родину вернулось лишь немногим более тысячи мигрантов. Большинство политических активистов, оппозиционно настроенных по отношению к Тито, своих предпочтений не изменило. После ссоры СССР с Албанией югославских политических беженцев и из этой страны перебазировали на советскую территорию. Так, Милета Перович оказался на «научной работе» в Киеве, а Владо Дапчевич – в Одессе.

Партийными и дипломатическими каналами Москва довела до своих сателлитов, что примирение с Белградом не означает признания его позиции идеологически правильной. Достаточно предусмотрительно. Потому что вскоре началась революция 1956 года в Венгрии, и с Тито снова поссорились – пусть и не так громко, как при Сталине.

Неудивительно, что в Югославии с надеждой восприняли отстранение от власти Никиты Хрущева. С Леонидом Брежневым Тито вообще пытался наладить максимально дружелюбные отношения. Пусть и ценой свои губы. Югославский лидер несколько раз побывал в СССР, в частности, в 1973 году приехал в Киев.

В столице УССР, накануне зачищенной от украинских диссидентов, оба лидера пытались продемонстрировать сближение между двумя коммунистическими государствами. Брежнев не уставал поднимать тосты в честь гостя и его супруги (хотя спецслужбы информировали генсека о недоразумении в семье югославского гостя).

Тито уверял визави в поддержке советской политики «разрядки» в отношениях с США, инициатив по безопасности и сотрудничеству в Европе и укреплению позиций СССР на Ближнем Востоке. Он сообщил, что Югославия закрыла свое пространство для западной боевой авиации. И даже пообещал разрешить советским военным кораблям использовать порты на адриатическом побережье, в которые они могли заходить якобы для ремонта.

Впрочем, уже вскоре выяснилось, что параллельно с объятиями и поцелуями советское руководство готовило официальному Белграду сюрприз. Неприятный. Ведь именно в Киеве, жителям которого не прощали даже намека на нелояльность советской власти, совершенно свободно чувствовали себя югославские оппозиционеры типа Перовича.

Не успел Тито поехать домой, как Перович с сообщниками организовали в украинской столице «инициативный комитет по возрождению Коммунистической партии Югославии» – официальная югославская компартия к тому времени уже называлась «Союз коммунистов Югославии» (СКЮ), которая, очевидно, сталинистов не устраивала.

Целью «инициаторов» – вполне в духе заявления «Коммунистического Информбюро» от 1948 года – было развертывание антивластного подполья в Югославии и отстранение самого Тито от государственного руля, как «изменника» и «ставленника западного империализма». Понимая, что одной верности сталинскому учению для получения поддержки на родине уже недостаточно, киевская группа (а скорее ее московские кураторы) сделали ставку на сербских шовинистов.

Они были недовольны расширением прав албанской общины в Косово. И с возмущением рассказывали друг другу, что во время посещения края Тито якобы заметил, что те, кто не хочет изучать албанский, могут оттуда уехать. Собственно, некоторые активные местные коммунисты, считавшие себя «прежде всего сербами», прислушались к совету президента – и перебрались в соседнюю Черногорию. Именно с ними и установили контакт киевские инициативники.

В апреле 1974 года в черногорском Баре на квартире профессора из Приштины Бронислава Бошковича состоялось собрание, участники которого объявили себя «V съездом КПЮ». Действующее руководство Союза коммунистов Югославии сочли устраненным, а на его место избрали новое – во главе с Милетой Перовичем. Несмотря на то, что тот в это время никуда не уезжал из Киева. По странному стечению обстоятельств, между прочим, Бар должен стать одним из портов, которые планировали предоставить советскому флоту.

Как настоящие подпольщики, участники «съезда» своим решением широкой огласки не давали. Но местные спецслужбы, похоже, были “в курсе”. Достаточно ли быстро о них узнали. Чтобы убедиться в том, что это не просто «курортная самодеятельность», а работа, согласованная с Москвой, они дождались, когда компрометирующие бумаги кураторы отправят в Югославию дипломатической почтой.

Оставалось лишь имитировать ДТП и выпотрошить нетронутый по международным конвенциям авто (с советскими «братьями» югославские контрразведчики не стеснялись действовать их же методами).

Когда улики были на руках, начались аресты. А потом и приговоры. Зачистили очаги не только в Черногории и Косово, но и по всей Югославии. При этом – как и арестованные подпольщики – власти до последнего соблюдали «режим тишины». И только через полгода после «съезда новой КПЮ», когда информация о нем была обнародована в «Вашингтон пост», Тито позволил прокомментировать события. Якобы вскользь, во время посещения одного из местных заводов (для коммунистических лидеров такое мероприятие было более привычным, чем какая-то «буржуазная» пресс-конференция).

Конечно, о разгроме подполья сразу же узнали и в Москве. Но там решили не признаваться. В 1976 году во время очередного совещания коммунистических партий в Восточном Берлине Брежнев решил отшутиться. И сам спросил Тито, неужели в Киеве был организован «антиюгославский центр»? Тот прямо ответил, что, мол, не просто центр, а «вторая партия». «Это Тито и организовал, когда был в Киеве» – решил продолжить Брежнев. «Это не так уж смешно,» – отрезал Стане Доланц, секретарь исполкома президиума ЦК СКЮ, также присутствовавший при разговоре.

Не до шуток было и исполнителям «барской авантюры». Приговоры ждали не только тех, кто был задержан в Югославии. Уже в 1975 году спецслужбы похитили Владо Дапчевича, который к тому времени успел переехать из Одессы в Брюссель. А через два года – и уехавшего в Европу Милета Перовича, надеясь привлечь в партию трудовых мигрантов вне Югославии. «Главарист новой КПЮ» не защитило даже полученное заранее израильское гражданство. Оба приговорены к 20 годам лишения свободы.

Разгром “киевского заговора” поставил крест на попытках сталинистского реванша в Югославии. А вот новый подъем сербского шовинизма в рядах местной компартии начался уже через несколько лет после смерти Тито. И опять же из Косово. Слободан Милошевич, конечно, не мог свергнуть уже умершего президента. Но Югославию он все-таки добил.

А писатель Момчило Йокич, один из осужденных по «барскому делу», вышедший в 1982 году на свободу и доживший до 2021 года, отомстил своему обидчику, написав опус «Тайное досье Иосифа Броза», в котором объявил его не просто агентом австрийской табритан. разыскание, но и масоном, сослуживцем Гитлера, еще и вором чужого имени – ибо настоящий хорват Броз якобы умер еще в начале XX века, а себя за него выдавал некий сын венгерской шляхтянки и управляющего ее имением.

Правда, даже если поверить в столь фантасмагорическую версию его происхождения, главарем коммунистов и президентом Югославии «самозванец» все же стал сам. Как, собственно, стал и Тито – ведь на самом деле это не фамилия, а вымышленный им псевдоним.